Моё письмо Михаилу Горбачёву

(Опубликовано в сентябре-октябре 2010 года в частном интернет-журнале Widerhall Nr. 57 под названием «Моё письмо Михаилу Горбачёву» («Mein Brief an Michail Gorbatschow»). Автор письма лейтенант в отставке Гейнц Унру (Leutnant a.D. Heinz Unruh).

Предисловие:

В 2008 году я прочитал в одной газете обсуждение «Воспоминаний» Михаила Горбачёва. С несколькими пассажами в этой книге я был полностью не согласен, потому что как свидетель того времени лучше знаю, как было на самом деле. В 1942 году я был в качестве командира подчинённой мне группы солдат, которая входила в состав гренадёрского танкового полка 3, входившего в состав 3-й танковой дивизии, в составе военной группы под командованием гауптмана Бёзанга, расквартирован в деревне Привольное именно в доме семьи Горбачёвых. (Ich war 1942 mit meiner Einheit, dem PzGrenRgt 3, das zur 3. Panzerdivision gehörte, als OB bei der Kampfgruppe Hptm. Bösang in dem Dorf Priwoljnoje einquartiert und im Haus der Familie Gorbatschow.)

Маленькому Михаилу тогда было около 10 лет и, если господин Горбачёв прочитает моё письмо, то он, наверняка, вспомнит о том, как немецкие солдаты вели себя на самом деле, а именно – безупречно. Жаль, что в его воспоминаниях об этом ничего прочитать нельзя. Кстати, на моё письмо ему я до сих пор так и не получил ответа.

Уважаемый господин Михаил Горбачёв,

По праву вы будете удивлены тем, что получили письмо от бывшего немецкого солдата. В качестве одного из последних свидетелей того бурного времени я хотел бы со всем причитающимся уважением указать на несколько пассажей из Вашей книги, в которых опубликованы высказывания, совершенно не подходящие Вам – уважаемому мной человеку. Только то обстоятельство, что в одной из германских газет был опубликован отрывок из Вашей книги «Воспоминания», заставляет меня, бывшего вынужденного жителя Вашей родной деревни и тем самым свидетеля того времени, в интересах правды и защиты чести моих павших товарищей, напомнить о том, как всё было на самом деле.

Как солдат и офицер я имел едва ли объяснимое счастье пережить ужасные военные и послевоенные годы. Поэтому я могу как более старший человек дать ответ на основе пережитого мною Вам, на Ваши, пережитые в более юном возрасте воспоминания. По Вашему высказыванию в Вашей книге, я был одним из так называемых представителей «расы господ», которые прошли по Вашей деревне, грабя и убивая.

Да, господин Горбачёв, я был в составе моей военной части (военная группа гауптамана Бёзанга – Kampfgruppe Hauptmann Bösang) на протяжении многих недель гостем Вашей деревни. Расквартирован я был с несколькими моими товарищами в доме Ваших родителей. У меня были хорошие, даже дружественные отношения не только с Вашей доброй матушкой, но и с другими жителями деревни.

Наш командир, гауптман Бёзанг (погиб в 1945 году) считал себя ответственным за жителей деревни. Моя группа (часть) входила в состав 3-й танковой дивизии. Как с нашей стороны, так и со стороны жителей деревни не было враждебного настроя, вследствие чего не было и партизан. Ещё сегодня я с величайшим уважением думаю о женщинах и матерях, которые вынуждены были влачить в ужасных условиях своё жалкое и горемычное существование.

Причиной этих ужасных жизненных условий были не действия немецких оккупантов. Нет, они были результатом советской политики. Ни в одной другой европейской стране я не встречал столько бедности, убогости и несправедливости, как в так называемой «стране рабочих и крестьян». Жители деревни рассказывали нам, что Красная армия при своём оступлении применила тактику выжженной земли. Это означает, что при отступлении по сталинскому приказу в деревне были реквизированы и уничтожены все продовольственные запасы.

То обстоятельство, что мы вынуждены были жить вместе с жителями деревни в самых стеснённых условиях (наши противники на западе, так же, как и на востоке \оккупированной Германии – прим. переводчика\ позже изгоняли жителей из их домов), дало нам уникальную возможность познакомиться с тяжёлым бытом местных жителей, это же обстоятельство вынудило нас делить с ними нашу пищу.

Мы узнали от замученных жизнью людей (в деревне ведь было больше женщин, чем мужчин), что ГПУ арестовало или убило по одному или более членов их семей. Я могу заверить Вас, господин Горбачёв, что нам, молодым солдатам, никто и никогда не внушал, что мы дожны вести себя как «представители расы господ». (в тексте используется слово «Herrenmenschen» - прим. переводчика). А Ваша мама осталась в моей памяти, как сердечная, добрая женщина.

В этом месте мои воспоминания вернули меня к образу моей матери, которая в это же время в тысячах километров от меня думала обо мне – точно так же, как Ваша мать думала о своём муже, который в это время воевал на фронте против нас. Моя мать писала мне в своих письмах, чтобы я в чужой стране обращался с людьми так, как я бы хотел, чтобы обращались с моими близкими. Ваша мама находила для нас, молодых солдат (нам было тогда не более 18 лет), успокаивающие слова, когда нам приказывали отправляться на позиции.

Мы делили с хозяевами домов, в которых квартировали, нашу еду, мы обязательно и прилично оплачивали тех кур, которые делали сытнее нашу еду. Совершенно убеждённо я ещё раз подчеркну, что наши взаимоотношения с русскими людьми и кавказскими народами были дружественными. К своему письму я прилагаю памятку солдата вермахта, в которой совершенно чётко было указано, как мы должны были себя вести с другими народами.

У нас не было Ильи Эренбурга, который бы призывал нас к совершению преступлений и убийств. Я тогда познакомился со многими чудесными людьми – представителями вышеуказанных народов, о которых и сегодня ещё вспоминаю с

величайшим уважением. Вы пишете в своей книге, что мы вели себя как ужасные оккупанты и ограбили в Вашей деревне всех жителей. В интересах правды я вынужден сказать – у этих бедных людей не было ничего, что можно было бы у них отнять, а если бы, с другой стороны, мы захотели такое сделать, то могли тогда заплатить за это своими жизнями (имееются в виду царившие в вермахте дисциплина и строгие законы, карющие мародёрство , – прим переводчика). Я должен сказать Вам, что в этих хатах не было даже самых обычных вещей, необходимых человеку для жизни. Например, не было таких простых предметов быта, как зубные щётки, или других предметов гигиены.

Часов у них было мало, не говоря уже о наручных часах. Ни в одном из этих домов я не видел радиоприёмника, на столбах висели древние громкоговорители, которые сообщали новости из партийных центров. Жители деревни рассказывали нам, что в советское время они могли слушать только то, что предписывала партия.

Вы пишете в своей книге о технических устройствах, которые мы якобы отняли у жителей! Это я тоже опровергаю! Ни в одном из домашних хозяйств – и это в таких городах как Харьков или Краснодар и Моздок я ни разу не встретил ни одного технического приспособления. Совершенно неправдоподобным является Ваше утверждение, что мы, «представители расы господ», увезли из Вашей деревни наряду с другими вещами даже чернозём. Ради Бога поверьте, что при отступлении у нас было достаточно других забот: мы должны были предоставить наши машины казачьим семьям, которые вынуждены были вместе со своими семьями бежать от Красной Армии и следующей за ней НКВД.

И в заключение, уважаемый господин Горбачёв, сообщу Вам о маленьком смешном случае. Может быть даже Вы сможете вспомнить об этом эпизоде? Мне как-то захотелось познакомить Вас, живого подвижного мальчишку, с песней о Волге из оперетты «Царевич». К сожалению мой музыкальный талант был никудышным и, вероятно, Вы, тогда ещё мальчишка, подумали, что этот «немецкий чёрт» совершенно сошёл с ума?

Моя честная критика некоторых пассажей из Вашей книги ничего не меняет в моём к Вам позитивном отношении и уважении к Вашим достижениям в политике. Если Ваши дороги снова приведут Вас на мою родину, то я и моя жена попытаемся по всей форме отблагодарить за то гостеприимство, которым я был одарен в доме Ваших родителей.

PS. Я имел невыразимое счастье избежать рук палача из НКВД. Так как массовый убийца Сталин в момент вынесения мне приговора как так называемому «военному преступнику и шпиону» в 1947 году, на некоторое время отменил смертную казнь и я получил 25 лет лагерей (концлагерь).

После 10 лет концлагеря меня выпустили в 1956 году с условным сроком. 18.10.1991 года российская прокуратура меня реабилитировала.

Фото: Около дома Горбачёвых. Танец под открытым небом. Прощание с Харьковом, май 1942 года. *

Источник: «Soldat im Volk» - Ju1i/August 2010. Verband deutscher Soldaten e.V., Rheinallee 55, D-53173 Bonn. karl-heinz.heubaum@t-online.de

Написано 19 октября 2010 года.

https://schutz-brett.org/3x/ru/o8bi4an/29-russische-beitraege/nctopnr/1796-mojo-pismo-mikhailu-gorbachjovu.html