В этом отрывке из романа Гашека сразу несколько смыслов и подтекстов.
Обо всем происшедшем в "Пражской официальной газете" была помещена следующая статья:
ПАТРИОТИЗМ КАЛЕКИВчера днем на главных улицах Праги прохожие стали очевидцами сцены, красноречиво свидетельствующей о том, что в этот великий и серьезный момент сыны нашего народа также способны дать блестящие примеры верности и преданности трону нашего престарелого монарха. Казалось, что вернулись славные времена греков и римлян, когда Муций Сцевола шел в бой, невзирая на свою сожженную руку. Калека на костылях, которого везла в коляске для больных его старая мать, вчера продемонстрировал святое чувство патриотизма. Этот сын чешского народа, несмотря на свой недуг, добровольно отправился на войну, чтобы все свои силы и даже жизнь отдать за своего императора. И то, что его призыв "На Белград!" встретил такой живой отклик на пражских улицах, свидетельствует, что жители Праги являют высокие образцы любви к отечеству и к царствующему дому.
А главный в данный момент мне видится так: всякие персонажи, призывающие к войне - либо калеки, либо симулянты и рассчитывают как раз не попасть на войну.
Но в случае со Швейком это не прокатило...:)
И вот в этот памятный день перед Баутце предстал Швейк, совершенно голый, как и все остальные, стыдливо прикрывая свою наготу костылями, на которые опирался.
— Das ist wirklich ein beson-deres Feigenblatt [Это действительно необычный фиговый листок (нем.)],— сказал Баутце,— таких фиговых листков в раю не было.
— Освобожден по идиотизму,— огласил фельдфебель, просматривая его документы.
— А еще чем больны? — спросил Баутце.
— Осмелюсь доложить, у меня ревматизм. Но служить буду государю императору до последней капли крови,— скромно сказал Швейк.— У меня отекли колени.
Баутце бросил на бравого солдата Швейка страшный взгляд и заорал:
— Sie sind ein Simulant! [Вы симулянт! (нем.)] — И, обращаясь к фельдфебелю, с ледяным спокойствием сказал: — Den Kerl sogleich einsperren. [Немедленно арестовать этого типа (нем.)]
Два солдата с примкнутыми штыками повели Швейка в гарнизонную тюрьму. Швейк шел на костылях и с ужасом чувствовал, что его ревматизм проходит. Когда пани Мюллерова, с коляской ожидавшая Швейка у моста, увидела его между двумя штыками, она заплакала и тихо отошла от коляски, чтобы никогда уже к ней не возвращаться...
А бравый солдат Швейк скромно шел в сопровождении вооруженных защитников государства. Штыки сверкали на солнце, и на Малой Стране, перед памятником Радецкому, Швейк крикнул провожавшей его толпе:
— На Белград!
А маршал Радецкий задумчиво смотрел со своего постамента вслед ковылявшему на старых костылях бравому солдату Швейку с рекрутским букетиком на пиджаке.
Какой-то солидный господин объяснил окружавшей его толпе, что ведут дезертира.